Лучше Исаева, к примеру, почитать.

Спасибо, за ссылки, Homer S, дело в том, что историей 20 века начал интересоваться только год назад благодаря моделизму, до этого считал, что школьной программы достаточно. И вот теперь не знаю кому из авторов верить.

иг1, до знакомства с опусами "сенсационников", советую прочесть книгу: В. Грызун. Как Виктор Суворов сочинял историю. В И-нете она есть. Механизм создания подобного рода теорий там раскрыт очень хорошо. Самый главный тезис, который мне понравился - историк собирает все факты и дает объяснение, которое наименее им противоречит, а агитатор-пропагандист создает теорию и под нее подгоняет факты. С этой точки зрения опусы и Суворова, и Солонина, и Мухина - произведения одной ценности - коммерческий проект. Пока не будет открытых архивов - не будет серьезных трудов по начальному периоду. По крайней мере, для себя советское руководство наверняка анализ делало.
Andrt, про компетентность Исаева в оперативном искусстве приходилось читать нелицеприятные отзывы генштабиста. Так что кучу времени и iremember.ru

Истрия редкая сука!
Каждый ложит её под себя.
Это про историков, читая которых нужно хотя бы немного знать факты.
А то судя по нашим учебникам истории у немцев в 41 году на границе СССР ВСЕ выпущенные с 35 года танки вторжения ждали.
Читал воспоминания ветеранов Панзерваффе и наших танкистов.
Немцы позиционируют врага весьма серъёзно, без понтов. При этом знают и описывают что в прямой атаке проигрывают Т34 и КВ (41 год).
Читаеш наших и тихо впадаешь в ступор. Немцы там тупы до ужоса!
Отец после войны служил в танковых войсках. Много чего рассказывал и про БТ и про Т34. Правду рассказывал, как есть. Голые факты про свою дивизию и немцев во время войны. Жуть!!!
Кстати во времена Хрущёвской оттепели отца чуть не посадили. Во время обыска у него нашли книгу с подписью Сталина. Боги миловали...хоть всю жизнь не любит ни нацистов, ни коммунистов. Считает их с одного поля ягодами (его слова).

Это только название такое, чтоб покупали даже противники Суворова, а на самом деле содержание не поменялось

Я бы посоветовал почитать "Волоколамское шоссе" А. Бека. Это конечно не о глобальной истории книга, но очень помогает погрузиться в то время, понять что и как происходило и проникнуться уважением к тому поколению.

Читал ,отличнейшая книга,всем рекомендую!!!!!!
Художественная литература ,художественной ,а очень удивлялся как такое  смогла пропустить в тираж советская цензура.
Написана восхитительно ,такое ощущение было что читаешь одно ,а между строк совершенно другое.

Пропустили с трудом и травили всю жизнь

Кстати у Бека книг хоть и не много, зато какие!!! Самолетчикам очень рекомендую его "Талант. (Жизнь Бережкова)." о конструкторе авиационных моторов Микулине.

Это сын начальника Кубинки

Я канечна грызунам не верю.
Но факты...
Немцы воевали профессионально. И какие бы не были причины, это они фоткали наши подбитые КВ и 34-ки со своих Pz II.
Проблема в том, что мы очень многое не знаем об этой войне. А все из-за того, то победители пишут историю по-своему. Раньше было вообще непонятно, как это мы не порвали тупых немцов на грелки еще в первые месяцы войны. Впоследнее время пошел резкий перекос вдругую сорону - пишут так, что странно, как мы вообще победили...
Редко когда попадается объективная книга.

Кроме архивов есть хорошая литература, серьёзные исследования. В них из примерно 600 страниц текста и таблиц - всего 10 листов выводов. Но читать их просто не возможно..... их надо изучать.... с тетрадкой и карандашом. В противном случае в голове ничего не остаётся.
А вот бульварное чтиво "проглатывается" на УРА! Отличить его очень просто. На 600 страниц выводов и размышлений - 10 листов фактов.

Лирическое отступление, почитайте и подумайте:

...Я начинаю бродить по проспектам и линиям, переименованным мною и непереименованным. Вот Кошкин переулок – это Леля присвоила ему такое наименование; он все такой же узкий, и такие же невзрачно уютные в нем дома. Вот Четвертая линия. Здесь Леля бросила на булыжную мостовую флакон «Камелии». Теперь улица залита асфальтом, но мне чудится, что сквозь асфальт пробивается слабый слабый цветочно спиртовой запах. А вот Приятная улица. Вот роддом имени Видемана, где родилась Леля. Вот Пивная линия, но уже нет той пивнушки, в которую мы – Костя, Гришка, Володька и я – иногда заглядывали. А Похоронную линию надо бы переименовать: хоть она по прежнему ведет к кладбищу, но на Смоленском давным давно не хоронят, ворота его открыты только для живых.
Я выхожу на Большой, на проспект Замечательных Недоступных Девушек. Потом сворачиваю на ту линию, где стоит мой дом. Он теперь покрашен в светло желтый цвет. Интересно, кто живет в нашей кафельно изразцовой комнате? Ведь кто нибудь да живет там. Но теперь это трудно узнать. Знакомых там нет, тетя Ыра давно обменялась. В прошлый Костин приезд мы с ним подвыпили, поехали на Васильевский и хотели было зайти в наше прежнее жилье. Уже дошли до площадки, и тут Костя заявил:
– Чухна, а зачем это? Давай будем думать, что в той комнате обитаем мы. Все четверо, как прежде. Ведь если считать, что время не просто промежуток между двумя событиями, а субстанция, то все существовавшее в прошлом так же реально, как и все существующее в настоящем
Костя остался работать в Челябинске. Он прочно женат, у него тоже взрослые дети, но душевно он мало изменился. Мне даже кажется, что он по прежнему лелеет мечту о прозрачной жизни, только никому не говорит об этом. Почти каждый год, во время отпуска, он приезжает в Ленинград и останавливается у меня. К его приезду Люся запасает «Волжского» – как теперь называется плодоягодное вино. Первый стакан мы пьем молча – за отсутствующих. После второго Костя говорит:
– Люсенда, поставь что нибудь довоенное несовременное.
Люся долго выбирает в шкафчике пластинку, потом ставит ее на радиолу. Пластинка шипит и не помнит, что на ней записано. Потом, под уколами корундовой иглы, начинает что то припоминать. Чем ближе к концу, тем яснее можно расслышать слова:

Не опаздывай в строй, наш боец молодой,
Береги ты родные края,
А вернешься домой – и станцует с тобой
Гордая любовь твоя.

Костя закуривает «Шипку» и неожиданно высказывается:
– И не такие уж мы старые! Если начнется какая нибудь военная заваруха, мы еще пригодимся как боевые единицы. Детдомовцы не подведут! Верно, Чухна?
– Верно, Синявый!

* * *
Я возвращаюсь на Большой и с него сворачиваю на Симпатичную линию. Лелин дом – на месте. Вхожу в парадную. Из под дверей аптеки тянет горьковатым полынным сквозняком. По лестнице подниматься нет смысла: в Лелиной квартире давно живут чужие люди. Но не хочется сразу уходить из этого дома. У меня есть законный повод задержаться – сердце последние два года пошаливает; я захожу в аптеку и спрашиваю таблетки валидола. Потом выхожу на площадку и прислушиваюсь. Но шагов не слышно.
И опять иду бродить по василеостровским линиям и проспектам.
От того, что я не видел, как ее убило, и даже не знаю, где она похоронена, я не могу представить ее себе мертвой, я помню ее только живую. Она живет в моей памяти, и когда меня не станет, ее не станет вместе со мной. Мы умрем в один и тот же миг, будто убитые одной молнией.
И в этот миг для нас кончится война.

Вадим Шефнер, "Сестра печали"

Сильно... Это тоже показатель... Наверно по этому и победили...

В конце концов гитреровцы в ту войну сражались зато чтобы уничтожить "недочеловеков", я наши деды, за то что бы другие могли жить. Мотивация жизни всегда оказывалась сильнее ....