Всем добрый день. Расскажу сегодня об известном письме запорожцев турецкому султану. Сразу скажу, что это не исторический документ, а фольклорное произведение, раньше обычно читавшееся после третьей чарки. Якобы запорожцы написали это письмо в ответ на послание султана, в котором он перечислял свои титулы и приказывал казакам быть паиньками. Как и любой другой фольклор, письмо запорожцев существует в нескольких вариантах, вот один из них, не самый известный:
”Ти, султан, чорт турецький, і проклятого чорта брат і товариш, самого Люципера секретар. Який ти в чорта лицар, коли голою сракою їжака не вб’єш. Чорт висирає, а твоє військо пожирає. Не будеш ти, сучий сину, синів християнських під собою мати, твого війська ми не боїмося, землею і водою будемо битися з тобою, распро... твою мать. Вавілонський ти кухар, македонський колесник, єрусалимський броварник, олександрійський козолуп, Великого і Малого Єгипту свинар, вірменська свиня, татарський сагайдак, кам’янецький кат, подолянський злодіюка, всього світу і підсвіту блазень, самого гаспида внук, і нашого х... крюк. Свиняча морда, кобиляча срака, різницька собака, нехрещений лоб, мать твою ...! Отак тобі запорожці відказали, плюгавче. Не будеш ти і свиней християнських пасти.
Тепер кінчаємо, бо числа не знаємо, і календаря не маємо, місяць на небі, год у книзі, а день такий у нас, як і у вас, поцілуй за те у сраку нас!„
Авторство этого письма обычно приписывалось Ивану Серко, знаменитому запорожскому кошевому, которого мусульмане прозвали «урус шайтан» (русский черт) и которым пугали детей. Хотя здесь имелись и другие варианты. Что касается султана, то его как только не называли - Махмудом IV, Ахметом III, и даже Османом II. Датировка называлась тоже совершенно разная - 1600, 1619, 1620, 1678, 1702, 1733... Впервые письмо напечатал М. А. Маркевич в пятом томе «Истории Малороссии» изданном в середине позапрошлого века. Естественно, не вышеприведенный вариант, а другой – более цензурный. А когда в 1872 году Н. И. Костомаров поместил письмо запорожцев в журнале «Русская старина», редакцию буквально засыпали другими списками его — теми, что попали к корреспондентам от их предков. Все возмущались. Каждый считал, что именно его вариант правильный, а Костомаров ошибается.
Известность же запорожское письмо получило благодаря И.Е. Репину, который, кстати, отлично понимал фольклорный характер сего произведения, он однажды сказал Стасову: «В Малороссии у каждого паламаря есть список этого апокрифа. И когда соберутся гости у «батюшки», письмо часто читают подгулявшей компании». По окончании войны с турками 1877-78 годов Репин решил написать картину патриотического содержания. И гостивший в подмосковном имении Абрамцево киевский художник Прахов, однокурсник Репина по академии, напомнил приятелю известный с детства обоим сюжет. Тут же, в Абрамцево, Репин набросал первый эскиз. А потом работа растянулась на целых тринадцать лет. Почему – причин много. Главная – стремившийся к реализму художник знать ничего не знал о персонажах своей картины. А потому Репин взялся за серьезные исследования. Весной 1880 года он поехал в Крым, ему казалось, что здесь он услышит далекие отголоски минувших битв. Но надежды оказались напрасны. Первым материалом удалось разжиться в одесском музее. Потом было посещение Хортицы и днепровских порогов. И еще много других мест. Репин несколько раз бросал картину. А в 1887 году принялся ее писать заново, на холсте большего размера. Он отправился на Кубань, где жили потомки запорожских казаков, переселившихся туда в XVIII веке, прожил некоторое время в тамошней станице Пашковской.
Немалую помощь Репину оказал богатейший украинский помещик Тарновский, пустивший художника в свой домашний музей, полный предметов казачьей старины. Репин в знак благодарности изобразил Тарновского в виде запорожца в высокой черной папахе, а его сына – в виде молодого казака в круглой шапке. Репина консультировал историк Яворницкий, который тоже попал на картину в образе писаря. Казак с повязкой на голове – приятель Репина художник Кузнецов. Запорожец в красном жупане – известный московский журналист Гиляровский, он же «дядя Гиляй». А Иван Серко – это киевский генерал-губернатор Драгомиров — герой русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Репин любил у него перекусить блюдами украинской кухни и вот таким образом отблагодарил за гостеприимство. Да и другие персонажи картины тоже списаны с натуры. Скажем, щербатый одноглазый казак за спиной Серко – это кучер Тарновского Никишка. Казак восточной внешности чуть правее Никишки – случайный знакомый Репина, студент-татарин. Казак с бандурой на коленях и картами под локтем – знакомый Яворницкого Белоновский, отставной поручик. Худой, высокий длинноусый казак, уныло выглядывающий из-за плеча Гиляровского - солист Мариинского театра Стравинский, отец известного композитора. Загорелый усатый казак, радостно отклонившийся от стола, срисован с художника Ционглинского. Беззубый сморщенный дедок с люлькой рядом с Ционглинским был зарисован Репиным со случайного попутчика на пристани города Александровска (нынче Запорожье). Даже у казака, сидящего в центре картины спиной к зрителям тоже имеется натурщик. Это камергер и обер-гофмейстер императорского двора Алексеев. Или вот остриженный в кружок бурсак или семинарист, что справа от Тарновского. Нужную модель Репин встретил в психиатрической больнице св. Николая. Там лечился тогда сын известного юриста профессора Градовского. Художника поразил мефистофельский профиль юноши, который он и перенес на холст.
В целом, у Ильи Ефимовича получился шедевр самого высшего уровня, причем очень реалистичный, несмотря на вымышленный сюжет. Все изображенные на картине предметы — подлинные, взятые из собраний Тарновского и Яворницкого. Картина была сразу же куплена Эрмитажем. Третьяков приобрел для своей галереи второй вариант картины.
Теперь пойдут иллюстрации. Вначале – картина с портретами главных действующих лиц.
”Ти, султан, чорт турецький, і проклятого чорта брат і товариш, самого Люципера секретар. Який ти в чорта лицар, коли голою сракою їжака не вб’єш. Чорт висирає, а твоє військо пожирає. Не будеш ти, сучий сину, синів християнських під собою мати, твого війська ми не боїмося, землею і водою будемо битися з тобою, распро... твою мать. Вавілонський ти кухар, македонський колесник, єрусалимський броварник, олександрійський козолуп, Великого і Малого Єгипту свинар, вірменська свиня, татарський сагайдак, кам’янецький кат, подолянський злодіюка, всього світу і підсвіту блазень, самого гаспида внук, і нашого х... крюк. Свиняча морда, кобиляча срака, різницька собака, нехрещений лоб, мать твою ...! Отак тобі запорожці відказали, плюгавче. Не будеш ти і свиней християнських пасти.
Тепер кінчаємо, бо числа не знаємо, і календаря не маємо, місяць на небі, год у книзі, а день такий у нас, як і у вас, поцілуй за те у сраку нас!„
Авторство этого письма обычно приписывалось Ивану Серко, знаменитому запорожскому кошевому, которого мусульмане прозвали «урус шайтан» (русский черт) и которым пугали детей. Хотя здесь имелись и другие варианты. Что касается султана, то его как только не называли - Махмудом IV, Ахметом III, и даже Османом II. Датировка называлась тоже совершенно разная - 1600, 1619, 1620, 1678, 1702, 1733... Впервые письмо напечатал М. А. Маркевич в пятом томе «Истории Малороссии» изданном в середине позапрошлого века. Естественно, не вышеприведенный вариант, а другой – более цензурный. А когда в 1872 году Н. И. Костомаров поместил письмо запорожцев в журнале «Русская старина», редакцию буквально засыпали другими списками его — теми, что попали к корреспондентам от их предков. Все возмущались. Каждый считал, что именно его вариант правильный, а Костомаров ошибается.
Известность же запорожское письмо получило благодаря И.Е. Репину, который, кстати, отлично понимал фольклорный характер сего произведения, он однажды сказал Стасову: «В Малороссии у каждого паламаря есть список этого апокрифа. И когда соберутся гости у «батюшки», письмо часто читают подгулявшей компании». По окончании войны с турками 1877-78 годов Репин решил написать картину патриотического содержания. И гостивший в подмосковном имении Абрамцево киевский художник Прахов, однокурсник Репина по академии, напомнил приятелю известный с детства обоим сюжет. Тут же, в Абрамцево, Репин набросал первый эскиз. А потом работа растянулась на целых тринадцать лет. Почему – причин много. Главная – стремившийся к реализму художник знать ничего не знал о персонажах своей картины. А потому Репин взялся за серьезные исследования. Весной 1880 года он поехал в Крым, ему казалось, что здесь он услышит далекие отголоски минувших битв. Но надежды оказались напрасны. Первым материалом удалось разжиться в одесском музее. Потом было посещение Хортицы и днепровских порогов. И еще много других мест. Репин несколько раз бросал картину. А в 1887 году принялся ее писать заново, на холсте большего размера. Он отправился на Кубань, где жили потомки запорожских казаков, переселившихся туда в XVIII веке, прожил некоторое время в тамошней станице Пашковской.
Немалую помощь Репину оказал богатейший украинский помещик Тарновский, пустивший художника в свой домашний музей, полный предметов казачьей старины. Репин в знак благодарности изобразил Тарновского в виде запорожца в высокой черной папахе, а его сына – в виде молодого казака в круглой шапке. Репина консультировал историк Яворницкий, который тоже попал на картину в образе писаря. Казак с повязкой на голове – приятель Репина художник Кузнецов. Запорожец в красном жупане – известный московский журналист Гиляровский, он же «дядя Гиляй». А Иван Серко – это киевский генерал-губернатор Драгомиров — герой русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Репин любил у него перекусить блюдами украинской кухни и вот таким образом отблагодарил за гостеприимство. Да и другие персонажи картины тоже списаны с натуры. Скажем, щербатый одноглазый казак за спиной Серко – это кучер Тарновского Никишка. Казак восточной внешности чуть правее Никишки – случайный знакомый Репина, студент-татарин. Казак с бандурой на коленях и картами под локтем – знакомый Яворницкого Белоновский, отставной поручик. Худой, высокий длинноусый казак, уныло выглядывающий из-за плеча Гиляровского - солист Мариинского театра Стравинский, отец известного композитора. Загорелый усатый казак, радостно отклонившийся от стола, срисован с художника Ционглинского. Беззубый сморщенный дедок с люлькой рядом с Ционглинским был зарисован Репиным со случайного попутчика на пристани города Александровска (нынче Запорожье). Даже у казака, сидящего в центре картины спиной к зрителям тоже имеется натурщик. Это камергер и обер-гофмейстер императорского двора Алексеев. Или вот остриженный в кружок бурсак или семинарист, что справа от Тарновского. Нужную модель Репин встретил в психиатрической больнице св. Николая. Там лечился тогда сын известного юриста профессора Градовского. Художника поразил мефистофельский профиль юноши, который он и перенес на холст.
В целом, у Ильи Ефимовича получился шедевр самого высшего уровня, причем очень реалистичный, несмотря на вымышленный сюжет. Все изображенные на картине предметы — подлинные, взятые из собраний Тарновского и Яворницкого. Картина была сразу же куплена Эрмитажем. Третьяков приобрел для своей галереи второй вариант картины.
Теперь пойдут иллюстрации. Вначале – картина с портретами главных действующих лиц.
image001.jpg (194.75 КБ)
