Моему добрейшему дедушке, который выйдя на пенсию уехал из города в родную деревню, никогда не везло с собаками: он семнадцать лет держал одну корову, бережно относился к технике, любил порядок, но вот с собаками были всё время какие-то проблемы: то помрут, то сбегут, то ещё что-то…. Эти истории кажутся мне интересными и удивительными и последнее время никак не выходили у меня из головы, не давая покоя. Наконец, наступил день, когда я сел создал новый файл в Ворде, и слова сами с собой стали складываться в предложения; предложения в зарисовки, зарисовки в рассказы….
Гай был подарен деду знакомым пенсионером колхозником то ли из деревни Мытник, то ли из деревни Прокуфинская…. Да, впрочем, какая разница! Был он помесью невероятных пород: голова рыжая как у лайки, но уши висели вниз как у гончей. Спина была чёрная, а брюшко рыжее в точности как у немецкой овчарки. Хвост тоже напоминал овчарочий, но с какими-то нотками изгиба в колечко как у лаечки. Скорее всего это была лайко-овчарко-гончая, отличающаяся, весьма глупым нравом.
Я познакомился с ним, когда мне было лет девять - десять.
В тот год я как всегда приехал в деревню на каникулы, и так как родители ещё не вышли в отпуск, бабушка сама заехала за мной в город, и до конца августа увезла меня из моего родного Дырдовска. Дедушка отправился встречать нас на вокзал в райцентр, а Гая запер в доме на дворе. Прошу заметить, что не ВО дворе, а НА дворе. Их деревенское жилище было стандартным вологодским домом, так сказать, дореволюционного среднего класса - на «четыре четверти». На первом этаже размещался хлев, где держали корову и подвальчик с дровами плюс подвальчик с соленьями, инвентарём и хламом; над подвалом было жилое помещение из двух комнат и кухни, а над хлевом – сарай для сена, всяко-разного деревенского скарба и кабинка туалета. Именно так! Туалет в старых вологодских домах среднего класса был на втором этаже! При этом содержимое туалета падало и лилось в хлев, где жила корова, но, разумеется, не на саму корову, а в угол, глухо отделённый от коровы досками, чтобы изолировать её от лишней грязи и дерьма. Корова гадила тоже, как говорится, будь здоров, так что особой вони наверно не замечала; единственное, что запах от коровьего навоза был поменьше.
Всё это я описал не только, чтобы читатели прониклись деревенским бытом, а чтобы описать наше знакомство.
Перед тем как поехать в райцентр дедушка дал корове еды, не выгнав тот день её пастись, а Гая, чтобы не безобразничал, почему-то посадил не на цепь, а оставил в подвале, где тот ночевал. Ночевать в подвале наверно не очень комфортно, но, во-первых, он находился совсем не под землёй, а на первом этаже дома, во-вторых там было окошко, в-третьих пол был застелен соломой, ну и в-четвёртых лучше жить в тёплом подвале, чем в холодной собачьей будке.
Но Гаю почему-то такой поворот дел, мягко говоря, не понравился: ведь вместо того, чтобы бегать на свежем воздухе, ему предстояло просидеть этот замечательный собачий летний день в тёмном помещении с маленьким оконцем. Мало того – хозяин куда-то уехал, а его оставил! Поэтому, полаяв немного пёс начал действовать. Он налёг своим телом на тяжёлую перекошенную дверь подвала, которая немного подалась вперёд, и в образовавшуюся щелку протиснулся в хлев.
Что же делать дальше? Хлев был заперт на запор, и теперь ему оставалось только бегать по кругу и гавкать, но пёс не сдавался. Подобно герою фильма «Побег из Шоушенка», Гай решил бежать через канализацию. Для этого он прополз под туалетными досками, нырнув в вонючую жижу. Это, однако, было не самое страшное: теперь ему предстояло сделать подкоп под стеной, стоя по колено в жидком дерьме, запах которого мог вывернуть наизнанку желудок даже у самых стойких золотарей.
Но Гай продолжал копать, благо под стеной в одном месте земля была более податливой: там находился засыпанный подкоп, вырытый весной: через него часть навоза вытекала в канаву и затем свозилась в компостную кучу. Для этой адовой работы мой дедушка каждый раз надевал промышленный респиратор со стёклами, напоминавший скорее противогаз, которого у его пса, разумеется, не было. Как известно, собачий нюх примерно в пятьсот раз острее человеческого, но, судя по тому, что некоторые собаки не прочь полизать коровьи лепёшки (это бывает от недостатка витаминов), запах свежего навоза для них не столь тошнотворен как для человека.
И…. Гай просунул под стеной своё тощее туловище, доставшееся ему то ли от овчарки, то ли от гончей, и наконец-то высунул морду на дневной свет. Расширение подкопа заняло существенно меньше времени, и вскоре пёс наконец-то очутился на свободе.
Потом, кое-как отряхнувшись возле парников с огурцами, он начал шнырять вокруг дома и лаем привлекать к себе внимание (а может звать хозяев, кто их собак знает). Никого не обнаружив он лёг на лужайке у колодца и стал грустно ждать дедушкину «Ниву».
Машину пришлось ждать очень долго, и когда наконец она появилась на деревенской дороге, радостный пёс с лаем бросился к ней, а едва мы вылезли из машины, то подбежал к своему хозяину и стоя на задних лапах норовил его облизнуть. Но каково же было собачье разочарование, когда хозяин вместо дружеских объятий вдруг наградил несчастного всеми забытого, брошенного и вымазанного навозом пса матюгами и пинками! Ведь собаки в отличии от кошек не умеют мыть себя языком. Хорошо, что хоть содержимое туалета на шерсти успело высохнуть…
Попрыгав ещё немного и поджав хвост Гай для порядка облаял городских гостей, приговаривая: «Вы чё приехали?! Чё надо?! Меня из-за вас в подвале заперли!», и обиженно спрятался в будке
Ну а вечером, предварительно истопив баню «по-чёрному», дед привязал к ручке банной двери свою непутёвую собаку, и поливал её тёплой мыльной водой, оттирая с собачьего брюха и головы засохший навоз грязной холщовой тряпкой. Пёс мыться совсем не хотел и вертелся вокруг деда, норовя опутать его ноги поводком, а после каждого полива недовольно отряхивался с головы до хвоста, разбрызгивая навозно-мыльную воду.
-Да стой ты!!! .............!!! .................!!! – рявкал на своего пса мой добрейший дедушка, а тот гавкал ему в ответ. Впереди меня ждали три месяца чудесного деревенского вологодского лета. Велосипед, рыбалка, сенокос, крыжовник, горох, клубника и ничегонеделанье.
Неизменным атрибутом деревенской жизни в этой глухомани являлась рыбалка. Иногда ранним утром в погожий денёк мужчины собирались и шли «на Озеро». Идти предстояло пять километров по старинной лесной дороге, по которой по словам старожилов сто лет назад возили почту. Почту эту похоже возили из Никуда в Ниоткуда, так как дальше уже ничего не было – только леса и громадное болото Вологодская Товша. Дорога местами была вымощена тонкими брёвнами, которые законсервировались в торфяной грязи, а в особо непроходимых местах были грубо брошены бревенчатые настилы.
По берегам Озера стояли рыбацкие избы и амбары, а также остров с покинутой людьми деревней, и загадочный древнерусский город, с волшебно-чарующим названием, в котором жителей тогда оставалось от силы десять человек. Может это и был пункт назначения загадочной почтовой дороги – кто знает… Озеро было местом силы, местом где учёные нашли стоянки времён палеолита, местом, по которому должна была пройти канал, соединяющий северные реки с южными. Но к счастью, проект Великого поворота северных рек так и остался на бумаге, и рыбалка на Озере была и оставалась единственной отдушиной и единственным хобби местных мужиков на протяжении сотен лет.
Раза три-четыре за лето мы с дедом успевали сходить на Озеро, причём ходили на один-два дня с обязательной ночёвкой в столетней рыбацкой избе. Пройдя пять километров и дойдя до амбара, возле которого лежала алюминиевая «Южанка-2» мы вычерпывали из неё дождевую воду, затаскивали мотор, наливали в бак бензин из бочки, загружали туда рюкзаки, запасную канистру, собаку, и отправлялись в плавание. Плыли мы на моторе где-то километров десять, преодолевая это расстояние за полчаса, и выгружались в устье одной из многочисленных рек, где стояла столетняя рыбацкая изба с одним окном, печкой, полатями и керосиновой лампой. Закрывалась изба на выкованный сто лет назад врезной амбарный замок, отпиравшийся огромным самодельным ключом, сродни тому, что мелькал в фильме про Буратино. Пока все суетились вокруг лодки, я на ходу отгоняя комаров бросался к кострищу скорее разводить огонь. В те времена с помощью пары смоляных щепочек и клочка бумаги мне удавалось это сделать с одной спички. Такому полезнейшему «скиллу» меня конечно же обучил мой добрейший дедушка, и когда над кострищем поднимался первый дым, атаки комарья становились менее смертоносными, а я хватал чайник, зачерпывал из озера тёмной торфяной воды и засовывал внутрь несколько листов невесть кем посаженной чёрной смородины. Этот тёмный чай со смородиновым листом можно было пить даже без заварки, а в бедные 80-е и голодные 90-е это, согласитесь, очень актуально. Наскоро попив чайку, мы грузили в лодку сети, удочки, пса, и отправлялись браконьерствовать….
На рыбалке собака в основном мешалась, однако её лай мог, (я надеюсь) отвадить медведя, разорявшего муравейники поблизости, или волков, пронзительный тонкий вой которых я пару раз слышал где-то далеко-далеко. Наиболее актуально это было весной, когда медведи только просыпаются, а волки не стесняются подбираться к деревенским огородам. Гай был обыкновенной собакой ничем не хуже, но и не лучше других. Вполне возможно ему была-бы обеспечена неплохая жизнь у хозяев, которые кормили его супом и кашей, но через год однажды утром мой дед обнаружил его лежавшего в своём подвальчике на сене. Пёс не двигался, и за ночь тело уже успело окоченеть.
В. Мучичко