Ну что же, Otstoy озвучил неизвестного монархиста, теперь передадим слово известному республиканцу, а именно Александру Дюма, современнику событий:

"Павлу Пестелю едва исполнилось тридцать лет. Хотя фамилия его немецкая, но он русский от рождения: воспитывался в Дрездене, затем, прибыв в Петербург, вступил в Пажеский корпус и продолжал курс учения вплоть до получения звания капитана во время французской кампании. Однажды, находясь в Баварии, увидев, что баварские солдаты избивают французского крестьянина, он лично усмирил их. В Россию он возвратился в должности адъютанта генерала Витгенштейна; получив звание полковника, он стал командиром пехотного полка в Вятке.
Невысокого роста, но необычайно подвижный, сильный, он обладал отличной фигурой. О нем отзывались как о человеке остроумном, лукавом, властолюбивом. Несомненно, это был глубокий ум, оказавший влияние даже на тех его сподвижников, которые не питали к нему симпатии. Среди этих лиц был Рылеев, также обладавший поразительным разумом, и Александр Бестужев. Именно Пестель мечтал об основании союза, именно он составил проект русской конституции, и, наконец, именно его призыв был повсюду, где речь шла о смелых проектах и решительных мерах.
О нем отзывались как о республиканце наподобие Наполеона, но не Вашингтона.
Кто смог бы об этом судить? Он погиб раньше, чем смог исполнить свое дело. Смерть его была ужасной, постарались сделать все возможное, чтобы она стала позорной. Казалось бы, клевета не должна была витать над прахом Пестеля.
Кондратий Рылеев был поэтом. Он только что опубликовал свою поэму «Войнаровский», посвященную другу Бестужеву, где пророчески предсказал его и свою судьбу.
Послушайте его самого:
Угрюм, суров и дик мой взор,
Душа без вольности тоскует.
Одна мечта и ночь и день
Меня преследует как тень;
Она мне не дает покоя
Ни в тишине степей родных,
Ни в таборе, ни в вихре боя,
Ни в час мольбы в церквах святых,
«Пора! – мне шепчет голос тайный:
Пора губить врагов Украины!»
Известно мне: погибель ждет
Того, кто первый восстает
На утеснителей народа, –
Судьба меня уж обрекла.
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?
Погибну я за край родной, –
Я это чувствую, я знаю…
И радостно, отец святой,
Свой жребий я благословляю!
Мы не смогли бы лучше охарактеризовать Рылеева, нежели это делают его стихи.
Сергей Муравьев-Апостол был подполковником Черниговского пехотного полка. Это был замечательный офицер, смелый, великодушный, воспитанный в либеральном духе, вошедший в группу заговорщиков с момента ее основания. Его двойная фамилия указывает на то обстоятельство, что он принадлежал к той семье Муравьевых, которая дала России многих выдающихся людей, и к семье казацкого гетмана Апостола. Его отец Иван Муравьев-Апостол, которого я очень хорошо знал, проживал во Флоренции, куда он удалился, не желая оставаться в России, где, по его словам, он оплакивал прах троих своих сыновей: одного, покончившего жизнь самоубийством, другого – повешенного, третьего – ссыльного. Иван Муравьев-Апостол был сенатором и во времена империи исполнял обязанности русского посла в ганзейских городах, а затем в Испании. Эти три сына, которых он лишился при роковом стечении обстоятельств, составляли его гордость и его славу.
– Ни на одного из своих сыновей я не могу пожаловаться, – говорил он мне, вытирая слезы. Лично он являлся скорее аристократом, нежели либералом. Это был замечательный филолог, главным образом эллинист. Он перевел на русский язык «Облака» Аристофана и опубликовал в 1823 году «Путешествие в Тавриду». На смерть своего старого друга Александра I он написал оду, одновременно переведя ее на латинский язык: Его любимым чтением был «Прикованный Прометей» Эсхила.
Сергей также, хотя и не являлся литератором, был образованным человеком. Службу в армии он начал в 1816 году и примкнул к той группе офицеров, которая восстала против своего командира Шварца. После преобразования полка он перешел в Черниговский, что способствовало его сближению с Пестелем.
Четвертому обвиняемому – Михаилу Бестужеву-Рюмину было двадцать лет. Он служил младшим лейтенантом в пехотном полку Полтавы; именно здесь он присоединился к заговору.
Что касается Петра Каховского, то напрасно мы будем искать сведения и факты о нем. Заговорщик и солдат, он умел конспирировать, сражаться, героически принять смерть, большего от него нельзя было требовать.
Императрица Елизавета, отменив смертную казнь за ординарные преступления, сохранила эту меру наказания для лиц, обвиняемых в государственной измене, вернее сказать, она даже не упомянула о них. Во имя данной ею самой клятвы, на протяжении всего ее царствования не было совершено ни одной казни, при которой преступник умирает сразу, но она разрешила применять кнут и розги, и под их ударами люди умирали, хотя слово «смерть» не упоминалось в приговоре; судья так же, как и палач, отлично знали, что невозможно остаться в живых после ста ударов кнутом и града ударов шпицрутенами.
По делу ста двадцати одного обвиняемого верховный суд приговорил пятерых к четвертованию: Пестеля, Рылеева, Сергея Муравьева-Апостола, Михаила Бестужева-Рюмина, Каховского.
Следствие велось втайне, известны стали лишь его результаты".

Мне остается добавить, что среди декабристов были разные люди, далеко не все из них придерживались радикальных взглядов, так, Никита Муравьев считал возможным ограничиться конституционной монархией.
Крепостное право ввел совсем не Петр Великий, а еще Иван Грозный.
И не следует к людям, жившим два века назад подходить с современными мерками, они были детьми своего времени.

Добавлю, что храмы разрушали не только в Союзе...