Герильеро. Испания, 1807-14 года

Традиции партизанской войны у испанского народа ведут свое начало еще со времен двухсотлетней борьбы испанцев с римлянами, когда прославился партизанский вождь Вириат, и были еще более укреплены в эпоху Реконкисты, во время восьмивековой борьбы испанцев против арабского владычества. Испанский крестьянин – прирожденный партизан в силу самих условий его жизни. Крепкий и выносливый, настойчивый и смелый, живущий обычно в нищете и способный, поэтому легко переносить самые большие лишения; привычный в обращении с оружием и легко хватающийся за него для защиты своей семьи, чести и свободы; проникнутый, наконец, глубоким чувством собственного достоинства, гордости и независимости, – такой народ не мог дешево продать свою свободу и подчиниться игу французского захватчика. Население целых провинций, бралось за оружие и вело партизанскую войну. Каждый округ формировал свой партизанский отряд для защиты своей территории и участия в общей обороне. В отряды входило не только все мужское население, но нередко и женское. Партизаны выбирали из своей среды начальника отряда и подчинялись общему руководству местных хунт. По мере того как борьба затягивалась, герильи превратились в постоянные отряды, составленные из остатков разбитых испанских армий, бывших контрабандистов, крестьян, монахов, студентов и др. Герильеры опирались на целые округа и «представляли основу фактического вооружения народа». Отряды были различны по своей численности – от нескольких десятков и даже единиц доходя до нескольких тысяч человек (особенно к концу войны). Численность одного и того же отряда менялась в зависимости от его военного счастья, то, уменьшаясь, то увеличиваясь. Очень крупные отряды были у наиболее прославленных вождей герильи: Мины, Эмпессинадо, Ласи, Вильякампы и др. Все население являлось резервом герильеров, и каждый раз, когда предстояла какая-нибудь крупная или сложная операция, из народной массы выходили сотни и тысячи смельчаков, которые присоединялись к партизанам на время операции, а затем так же быстро возвращались к своим обычным занятиям. Герильеры прекрасно знали местность, в которой им приходилось действовать, все ее выгодные и невыгодные позиции: леса, горы, ущелья, холмы, рощи и т. д. Кроме того, к их услугам было и население, следившее за каждым шагом французов и поставлявшее партизанам тысячи добровольных разведчиков. Тьебо жаловался, что герильеры «имели на своей стороне все население и вследствие этого знали заранее все наши намерения и каждое наше движение, в то время как свои собственные действия им удавалось скрывать от нас с легкостью, приводящей в отчаяние». Действительно, ни посулами, ни угрозами французы не могли добиться от испанского населения сведений относительно партизан, хотя для получения их они нередко прибегали к пыткам.
Герильеры не вели регулярных сражений с французской армией: они их не могли выдерживать как в силу отсутствия военных знаний у большинства командиров, так и вследствие недостаточной дисциплинированности бойцов, отсутствия опыта и навыков регулярной войны. Но «сила национального восстания заключается не в регулярных боях, а в малой войне, в обороне городов, в перерыве коммуникаций противника». А тут испанцы показали себя мастерами! Они вели войну на истребление противника, войну, не ограниченную во времени, но постоянную, без отдыха и передышки, войну неожиданностей, ловушек, засад. Им важно было не столько удержать определенное поле боя, сколько уничтожить побольше своих врагов. Они убивали одиночных французских солдат, захватывали курьеров, прерывали французские коммуникации, всячески мешали снабжению войск и сбору контрибуции с населения, захватывали обозы, истребляли или брали в плен небольшие отряды, а иногда и значительные вражеские соединения. Герильеры жестоко расправлялись с предателями родины, служившими врагу. Мина даже издал приказ о расстреле всякого, кто подчинится распоряжениям французских властей, не будучи принужден к этому силой оружия. Герильеры уделяли внимание и мелкой и крупной добыче: случалось, что они захватывали французских генералов, как, например коменданта Синдад Родрига и вице-короля Наварры.
Эта война страшно истощала французскую армию. «Так как ни один приказ, ни одно письмо не может быть отправлено без сопровождения 150 или 200 солдат, – писал маршал Мармон, – ни одна порция продовольствия не может быть добыта без непосредственного применения внушительной силы, то все войска непрерывно находятся в движении, и они утомляются на самом деле больше, чем во время кампаний, хотя кажется, что они спокойно пребывают на одном месте». Эта необходимость постоянно употреблять значительную часть войск для поддержания «спокойствия» в «завоеванной» стране очень раздражала генералов и ставила их в безвыходное положение. Так, маршал Мармон не решался снять необходимых ему для кампании 7 тыс. солдат с тех постов, на которых они были расставлены для поддержания «порядка» в стране, так как боялся, что это приведет к «потрясению всей страны и потере всех средств существования» французской армии.
Справиться с партизанами французы были совершенно не в состоянии: партизаны были неуловимы. По образному выражению Вальтера Скотта, преследовать герильеров было «делом столь же безнадежным, как гоняться за ветром, а пытаться окружить их – то же, что черпать воду решетом». Приступая к какой-нибудь операции, герильеры всегда обеспечивали себе преимущество в борьбе – превосходство в количестве бойцов или более выгодные позиции. Они всегда нападали неожиданно и брали врага врасплох. Если им случалось встретиться с более сильным врагом, они моментально рассеивались и исчезали. Но и в таком случае они отнюдь не отказывались от борьбы. Наоборот, они так же быстро собирались снова, перегруппировывались, перестраивали свои планы нападения и кончали всегда тем, что преследовали своих преследователей.
В борьбе против партизан и скрывавших их и помогавших им жителей французы прибегали к чудовищным жестокостям. Сульт издал прокламацию, в которой угрожал поступать с герильерами не как с солдатами регулярной армии, а как с бандитами. Тьебо, этот «гуманный» оккупант, который выставил своим лозунгом в отношении непокорного испанского населения – «convaincre pour vaincre» (убедить, чтобы победить), который осуждал бесполезные жестокости других генералов, пытавшихся подчинить испанцев только путем террора, писал: «Война армий имеет свои законы; война народов их не имеет. Поэтому всякое население, которое ведет войну, ставит себя тем самым вне закона, и не действовать по отношению к нему согласно этому принципу значит пожертвовать своей армией». Рассуждая в соответствии с этим принципом, Тьебо оправдывал зверские расправы французской армии над испанским и португальским населением. Сам он в поисках разведчиков во время своих карательных кампаний против партизан поступал обычно так: входя в деревню, он вызывал к себе отцов самых многочисленных семейств и, угрожая расстрелом их жен и детей, которых он оставлял у себя в качестве заложников, вынуждал этих крестьян к даче нужных ему сведений. Он исходил при этом из следующего рассуждения: «Глава большой семьи всегда является хорошим отцом, и нет ничего, чем бы хороший отец не пожертвовал ради сохранения своих детей». Такие невероятные по своей гнусности рассуждения и поступки со стороны генерала, который являлся не самым жестоким среди других представителей французского командования, показывают, что зверские расправы в отношении испанского населения, как и организованное ограбление его, являлись не эпизодами, а методической системой всей военной практики французской армии в Испании. Обладатели более кровожадного, чем у Тьебо, темперамента, как, например гененерал д'Арманьяк, ставили в центре города виселицы, на которых постоянно раскачивались трупы повешенных партизан, причем, когда семьям погибших удавалось взять тела своих близких и похоронить их, сейчас же вешались другие жертвы, независимо от того, в чем они обвинялись, – лишь для того, чтобы виселицы не оставались пустыми и всегда внушали населению соответствующий страх. Деревни и города, оказывавшие французам сопротивление, подвергались жестоким репрессиям. Деревни сжигались, города разрушались. Солдаты грабили, насиловали, убивали. Попадавшие в плен партизаны и население, заподозренное в оказании им помощи, подвергались чудовищным пыткам.
И все же за шесть лет французской оккупации Наполеону и его армии так и не удалось внушить страх испанскому народу. Наоборот, все творимые зверства и насилия вызывали у испанцев еще большую ненависть, еще большую решимость изгнать захватчиков из своей земли, еще большее усиление активности герильеров.
Никакие поражения не могли сломить мужество героического испанского народа, сломить его волю к сопротивлению. Даже пленные испанцы поражали победителей своей гордой осанкой, взглядом, полным гнева и ненависти. Не испанцы, а французы испытывали страх. Испания показала миру, что великой армии Наполеона можно не только сопротивляться, но и бить ее и побеждать.

Руслан, SAURON, благодарю коллеги!!

FROGER, благодарю!
Цитата:
Крутая у него волына, из такой пушки, с таким калибром, если прилетит, то аминь.. Отдача была, явно, серьезная.

У этого оружия были и недостатки и очень серьезные преимущества.
Дальность стрельбы из мушкетона была невелика – всего около 30 шагов, но в остальном оружие обладало целым рядом очевидных достоинств. Во-первых, стрелять можно было навскидку, практически не целясь, так как за счет разлета дробин вероятность поражения цели возрастала пропорционально их количеству, т.е. в 10-12 раз. Более того, благодаря этой особенности нередко удавалось попадать вслепую, ведя огонь на звук, например, по целям крадущимся в темноте или прячущимся в лесных зарослях. Во-вторых, при определенном везении, один дробовой выстрел мог убить либо ранить сразу несколько человек. В-третьих, меньшие габариты и раструб на конце ствола значительно облегчали и, соответственно, ускоряли заряжание оружия, особенно для всадников, получивших возможность делать это прямо в седле, не спешиваясь. В-четвертых, мушкетон был очень нетребователен к боеприпасам. В критической ситуации его можно было зарядить всем, что попадалось под руку и подходило по диаметру канала ствола – гайками, рублеными гвоздями, битым стеклом, мелкими камнями и т.п.
Итог, самое подходящее оружие для партизанской войны!