Всем доброго дня. Когда-то я выставлял на Каропке свою модель самолета НИАИ-1 ( ), в описании упоминался фильм «Семеро смелых». И вот я решил рассказать о событиях, имеющих прямое отношение к фильму.
А происходили эти события на Новой Земле, точнее – на полярной станции «Русская Гавань», находящейся на берегу одноименного залива. Так его назвали норвежские зверобои по причине обнаруженных ими здесь русских деревянных крестов, оставшихся от поморов. Станцию организовали в 1932 году, начальником назначили Михаила Михайловича Ермолаева. Именно он впоследствии был консультантом вышеупомянутого фильма, в который попало немало событий из реальной зимовки в Русской Гавани в 1932-33 годах. Как и в фильме, зимовщиков было семеро. Помимо начальника станции геолога Ермолаева, научными сотрудниками были метеоролог Михаил Карабасников и ботаник Александр Зубков. Механик Владимир Петерсен, плотник Михаил Сахаров и каюр Яков Ардеев относились к вспомогательному персоналу. Седьмым членом коллектива был германский подданный Курт Вёлькен. По профессии он был геофизик и гляциолог. Но вообще же являлся личностью разносторонней, в частности, он имел титул чемпиона Ганновера по танцевальному марафону. Внешность у Курта тоже была запоминающаяся – прямо-таки истинный ариец двухметрового роста, нордического вида и с голубыми глазами. Языкового барьера с другими сотрудниками не было, Ермолаев хорошо знал немецкий, остальные – английский. А ненец Ардеев взялся немецкий изучать, свои познания он демонстрировал трижды в день: перед обедом возглашал «Ахтунг!».
Ну, а теперь, собственно о приключениях. Каждое лето к находящимся на Новой Земле становищам и факториям приходили транспорты с продовольствием и необходимым снаряжением. Но летом 1932-го из-за сложной ледовой обстановки транспорты не смогли пробиться. Население попыталось компенсировать нехватку продовольствия охотой, но как назло, зверя в тот сезон было крайне мало. Возникла угроза голода. На всем Северном острове Новой Земли только у Ермолаева имелся годовой запас продовольствия (его завезли, воспользовавшись кратковременной оттепелью). Полярники делились продуктами с нуждающимися, но это была капля в море. Требовались экстренные меры, которые приняли. Разработали спасательную экспедицию ледокола «Красин» - тогда самого мощного в мире. Он должен был выйти в море в марте 1933-го. Очень много зависело от метеосводок, поступавших с новоземельских станций «Русская Гавань» и «Мыс Желания», от них же требовались сведения о состоянии льдов у западного побережья Новой Земли. И вот тут, по известному «закону подлости» на «Мысе Желания» вышел из строя радиопередатчик, в нем сгорели лампы, а запасных не было. В «Русской Гавани» об этом узнали сразу же – с ними смогли связаться по слабенькой аварийной рации. У Ермолаева нужные лампы имелись, но возник вопрос с доставкой. Самолетов на Новой Земле не было, ехать вдоль западного берега Северного острова было невозможно ни на аэросанях, ни на собаках ввиду крайне тяжелых льдов. Оставалось одно – ехать прямо по ледниковому щиту, напрямик. Это был самый короткий путь (чуть более двухсот километров), однако проходил он по совершенно неизвестным местам. Но выхода не было. В путь на аэросанях отправились трое: Ермолаев, Петерсен и Вёлькен. Они предполагали добраться до Мыса Желания к вечеру того же дня. Но помешала скверная погода, обычная для тех мест в феврале. Аэросани шли с трудом. Да и пейзаж оказался не слишком – ураганные ветры разделили твердый снег на гребни с острыми краями. Мотор постоянно перегревался (в тридцатиградусный мороз!) и приходилось останавливаться. А потом началась новоземельская бора – лютый ураган с пургой. Пришлось вырубить во льду яму, которую сверху накрыли большим одеялом на гагачьем пуху с запасным пропеллером в роли балки. Непогода стихла лишь через неделю. Люди откопали из снега аэросани и поехали дальше. Но через полкилометра сани остановились – кончился бензин, взятый с шестикратным запасом. До цели оставалось около ста километров. Дальше пришлось идти пешком. Неприятности начались на четвертые сутки. Вёлькен устал больше других, к тому же он стал падать духом. Курт стал просить товарищей оставить его, а дальше идти самим. Наконец, он вообще отказался идти. Ермолаев его уговорил, но потом обнаружилось, что доктор на месте своего бунта забыл бидон с керосином. Пришлось обходиться без воды, да и продуктов оставалось совсем немного. Кое-как группа вышла к берегу Карского моря, а именно к заливу Красивому, здесь для наотрез отказавшегося идти дальше доктора соорудили из подручных материалов маленькую хибару. Вёлькену на всякий случай оставили револьвер, строго сказав, чтобы он не вздумал застрелиться. Дальше Ермолаев и Петерсен пошли вдвоем. И они добрались-таки до Мыса Желания, тамошние зимовщики их считали уже погибшими… Перед тем, как лечь спать, Ермолаев и Петерсен составили схему поисков доктора Вёлькена. Спасательная партия вышла немедленно. Вышла и… пропала. На третьи сутки Ермолаев сам отправился искать спасателей и обнаружил их в 12 километрах от станции. Курт был с ними и шел самостоятельно. Оказалось, чемпион по танцевальному марафону внушил спасателям, что идти надо помедленней, постепенно наращивая темп… У доктора без приключений не обошлось. Вскоре после ухода Ермолаева и Петерсена в хибару заглянул белый медведь. Вёлькен выпустил в него все пули из револьвера, раненый зверь кинулся наутёк, а доктор впал в полную прострацию. Таким его и обнаружили спасатели, ни один из которых не знал немецкого. Как быть? Вспомнили, что доктор владеет английским. Среди спасателей тоже нашелся один бывший матрос, который, как считалось, английский знает. Во всяком случае, он хвалился, что знает коронную фразу, при помощи которой можно завязать знакомство с девушкой в любом загранпорту. И он эту фразу сказал Курту! А фраза такая: “Are you married?”, т.е. “Состоите ли вы в браке?”. Услышав такое, бедняга доктор решил, что сошел с ума! В общем, все закончилось хорошо. Никто не погиб, радиолампы доставили по назначению, 17 марта «Красин» вышел в море и спасательная экспедиция состоялась.
После приключений снова началась будничная работа. Вёлькен вообще задержался в Союзе на несколько лет, даже подписался на осоавиахимовский заем. Естественно, нацисты это ему не простили. Когда доктор вернулся в Германию, его сразу же арестовали и отправили в концлагерь. К счастью, у доктора имелся богатый и влиятельный родственник, устроивший ему побег. Через Баварию и альпийские ледники (где наверняка пригодился новоземельский опыт) Вёлькен ушел за границу. В итоге, он поселился в Буэнос-Айресе, где возглавил геофизическую обсерваторию.
Михаил Ермолаев за помощь жителям Новой Земли получил орден Трудового Красного Знамени №428. В 1938 году он попал под каток репрессий, получил 20-летний срок. 7 апреля 1953 года был освобождён по амнистии, 5 января 1955 года — полностью реабилитирован. Преподавал на географическом факультете Ленинградского государственного университета. В 1970 году вместе со студентами посетил Новосибирские острова. В 1971 году основал кафедру географии океана на географическом факультете Калининградского университета. Работал заведующим этой кафедрой до 1983 года, затем вернулся в Ленинград. В 1972—1975 годах был проректором университета по научной работе. Умер 24 декабря 1991 года в возрасте 85 лет.
А происходили эти события на Новой Земле, точнее – на полярной станции «Русская Гавань», находящейся на берегу одноименного залива. Так его назвали норвежские зверобои по причине обнаруженных ими здесь русских деревянных крестов, оставшихся от поморов. Станцию организовали в 1932 году, начальником назначили Михаила Михайловича Ермолаева. Именно он впоследствии был консультантом вышеупомянутого фильма, в который попало немало событий из реальной зимовки в Русской Гавани в 1932-33 годах. Как и в фильме, зимовщиков было семеро. Помимо начальника станции геолога Ермолаева, научными сотрудниками были метеоролог Михаил Карабасников и ботаник Александр Зубков. Механик Владимир Петерсен, плотник Михаил Сахаров и каюр Яков Ардеев относились к вспомогательному персоналу. Седьмым членом коллектива был германский подданный Курт Вёлькен. По профессии он был геофизик и гляциолог. Но вообще же являлся личностью разносторонней, в частности, он имел титул чемпиона Ганновера по танцевальному марафону. Внешность у Курта тоже была запоминающаяся – прямо-таки истинный ариец двухметрового роста, нордического вида и с голубыми глазами. Языкового барьера с другими сотрудниками не было, Ермолаев хорошо знал немецкий, остальные – английский. А ненец Ардеев взялся немецкий изучать, свои познания он демонстрировал трижды в день: перед обедом возглашал «Ахтунг!».
Ну, а теперь, собственно о приключениях. Каждое лето к находящимся на Новой Земле становищам и факториям приходили транспорты с продовольствием и необходимым снаряжением. Но летом 1932-го из-за сложной ледовой обстановки транспорты не смогли пробиться. Население попыталось компенсировать нехватку продовольствия охотой, но как назло, зверя в тот сезон было крайне мало. Возникла угроза голода. На всем Северном острове Новой Земли только у Ермолаева имелся годовой запас продовольствия (его завезли, воспользовавшись кратковременной оттепелью). Полярники делились продуктами с нуждающимися, но это была капля в море. Требовались экстренные меры, которые приняли. Разработали спасательную экспедицию ледокола «Красин» - тогда самого мощного в мире. Он должен был выйти в море в марте 1933-го. Очень много зависело от метеосводок, поступавших с новоземельских станций «Русская Гавань» и «Мыс Желания», от них же требовались сведения о состоянии льдов у западного побережья Новой Земли. И вот тут, по известному «закону подлости» на «Мысе Желания» вышел из строя радиопередатчик, в нем сгорели лампы, а запасных не было. В «Русской Гавани» об этом узнали сразу же – с ними смогли связаться по слабенькой аварийной рации. У Ермолаева нужные лампы имелись, но возник вопрос с доставкой. Самолетов на Новой Земле не было, ехать вдоль западного берега Северного острова было невозможно ни на аэросанях, ни на собаках ввиду крайне тяжелых льдов. Оставалось одно – ехать прямо по ледниковому щиту, напрямик. Это был самый короткий путь (чуть более двухсот километров), однако проходил он по совершенно неизвестным местам. Но выхода не было. В путь на аэросанях отправились трое: Ермолаев, Петерсен и Вёлькен. Они предполагали добраться до Мыса Желания к вечеру того же дня. Но помешала скверная погода, обычная для тех мест в феврале. Аэросани шли с трудом. Да и пейзаж оказался не слишком – ураганные ветры разделили твердый снег на гребни с острыми краями. Мотор постоянно перегревался (в тридцатиградусный мороз!) и приходилось останавливаться. А потом началась новоземельская бора – лютый ураган с пургой. Пришлось вырубить во льду яму, которую сверху накрыли большим одеялом на гагачьем пуху с запасным пропеллером в роли балки. Непогода стихла лишь через неделю. Люди откопали из снега аэросани и поехали дальше. Но через полкилометра сани остановились – кончился бензин, взятый с шестикратным запасом. До цели оставалось около ста километров. Дальше пришлось идти пешком. Неприятности начались на четвертые сутки. Вёлькен устал больше других, к тому же он стал падать духом. Курт стал просить товарищей оставить его, а дальше идти самим. Наконец, он вообще отказался идти. Ермолаев его уговорил, но потом обнаружилось, что доктор на месте своего бунта забыл бидон с керосином. Пришлось обходиться без воды, да и продуктов оставалось совсем немного. Кое-как группа вышла к берегу Карского моря, а именно к заливу Красивому, здесь для наотрез отказавшегося идти дальше доктора соорудили из подручных материалов маленькую хибару. Вёлькену на всякий случай оставили револьвер, строго сказав, чтобы он не вздумал застрелиться. Дальше Ермолаев и Петерсен пошли вдвоем. И они добрались-таки до Мыса Желания, тамошние зимовщики их считали уже погибшими… Перед тем, как лечь спать, Ермолаев и Петерсен составили схему поисков доктора Вёлькена. Спасательная партия вышла немедленно. Вышла и… пропала. На третьи сутки Ермолаев сам отправился искать спасателей и обнаружил их в 12 километрах от станции. Курт был с ними и шел самостоятельно. Оказалось, чемпион по танцевальному марафону внушил спасателям, что идти надо помедленней, постепенно наращивая темп… У доктора без приключений не обошлось. Вскоре после ухода Ермолаева и Петерсена в хибару заглянул белый медведь. Вёлькен выпустил в него все пули из револьвера, раненый зверь кинулся наутёк, а доктор впал в полную прострацию. Таким его и обнаружили спасатели, ни один из которых не знал немецкого. Как быть? Вспомнили, что доктор владеет английским. Среди спасателей тоже нашелся один бывший матрос, который, как считалось, английский знает. Во всяком случае, он хвалился, что знает коронную фразу, при помощи которой можно завязать знакомство с девушкой в любом загранпорту. И он эту фразу сказал Курту! А фраза такая: “Are you married?”, т.е. “Состоите ли вы в браке?”. Услышав такое, бедняга доктор решил, что сошел с ума! В общем, все закончилось хорошо. Никто не погиб, радиолампы доставили по назначению, 17 марта «Красин» вышел в море и спасательная экспедиция состоялась.
После приключений снова началась будничная работа. Вёлькен вообще задержался в Союзе на несколько лет, даже подписался на осоавиахимовский заем. Естественно, нацисты это ему не простили. Когда доктор вернулся в Германию, его сразу же арестовали и отправили в концлагерь. К счастью, у доктора имелся богатый и влиятельный родственник, устроивший ему побег. Через Баварию и альпийские ледники (где наверняка пригодился новоземельский опыт) Вёлькен ушел за границу. В итоге, он поселился в Буэнос-Айресе, где возглавил геофизическую обсерваторию.
Михаил Ермолаев за помощь жителям Новой Земли получил орден Трудового Красного Знамени №428. В 1938 году он попал под каток репрессий, получил 20-летний срок. 7 апреля 1953 года был освобождён по амнистии, 5 января 1955 года — полностью реабилитирован. Преподавал на географическом факультете Ленинградского государственного университета. В 1970 году вместе со студентами посетил Новосибирские острова. В 1971 году основал кафедру географии океана на географическом факультете Калининградского университета. Работал заведующим этой кафедрой до 1983 года, затем вернулся в Ленинград. В 1972—1975 годах был проректором университета по научной работе. Умер 24 декабря 1991 года в возрасте 85 лет.
