задела меня историческая справка, по поводу, 8 февраля 1943. Я сам родом из поселка Тим в 60-и км от Курска. И честно говоря все мое детство прошло в изрядно заросшем танковом рве да окопах.
а что касается истории приведу воспоминания  командира 25-й гвард. стрелковой дивизии.

Маленький город Тим - конечный пункт нашего отхода. Приказ: строить оборону на рубеже Верхосемье, Роговая. Оторвавшись от противника, который сосредоточился в районе Курска, мы без особых помех и за короткий срок создали внушительную оборонительную полосу. Но нам недоставало людей и оружия. Потери за время боев на Сейме еще не были восполнены...
     Наступил ноябрь. Страна отмечала 24-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции.
     По-фронтовому отпраздновали тот день и мы. А утром 8 ноября меня вызвали к командиру 3-го воздушно-десантного корпуса, где был получен приказ: 6-й бригаде в качестве передового отряда корпуса выдвинуться под Курск, в район Беседино, 5-я и 212-я бригады обороняли район города Тим.
     Я понимал всю ответственность и необычность поставленной задачи. По уставным положениям того времени обороняющиеся войска при отсутствии непосредственного соприкосновения с противником готовят перед своей обороной так называемое предполье глубиной 10-15 километров. В нем при поддержке артиллерии главных сил ведут сдерживающие бои передовые отряды. Разведка противника на большую глубину ведется силами вышестоящего штаба.
      В отличие от этого требования устава бригаде предстояло обнаружить противника и войти с ним в соприкосновение, а затем на неподготовленной местности вести сдерживающие бои, не допуская внезапного выхода врага к переднему краю главной полосы нашей обороны.
      - Это задача со многими неизвестными, - заметил начальник штаба Самчук. - Пока ясно одно: нужна сильная разведка на большую глубину и широком фронте, нужен пленный.
      Мы двинулись в направлении Курска, и в тот же день бригада заняла рубеж Мещерские Дворы, Зорино. С радостью встретили нас колхозники. Люди не понимали, почему так получилось - "ни наших, ни немцев нет".
      Сразу же организовали разведку. Еще не отдохнувшие после марша, ко мне вместе с Самчуком зашли старые знакомые - разведчики Иван Подкопай и Анатолий Мазилкин.
      - "Язык" нужен до зарезу, - сказал я им.
      - Постараемся, - улыбнувшись, ответил Мазилкин, - дело привычное.
      Однако только через пару дней удалось им взять первого "языка". Вместе с Самчуком мы немедленно допросили его. Немец оказался покладистым. Получив заверение, что его не расстреляют, он показал, что сосредоточенные в районе Курска и восточнее него части 16-й моторизованной дивизии с первыми заморозками должны начать наступление в направлении Тим, Касторное.
      Так одно из неизвестных в поставленной задаче мы раскрыли. Бригаде в составе двух неполных батальонов предстояли бои с моторизованной дивизией. Значит, на одного десантника придется по меньшей мере десять вражеских солдат. И это при абсолютном превосходстве противника в артиллерии, не говоря уже о танках, которых у нас не было. Важные данные вместе с пленным мы сразу направили в штаб корпуса.
      17 ноября появилась авиаразведка противника. Накануне я приказал обозначить фронт и глубину обороны бригады значительно большими, чем они были в действительности, а огонь артиллерии вести с временных позиций.
      На утро следующего дня до батальона вражеских солдат подошли к нашему переднему краю и завязали перестрелку. Это была уже разведка боем. Атаку мы легко отразили. Судя по всему, нам удалось ввести противника в заблуждение.
      Через день утром после сильной артподготовки враг начал наступление силами до двух полков мотопехоты с танками и бронемашинами. Атакующие цепи были встречены плотным огнём из всех видов оружия по пристрелянным рубежам. Орудия прямой наводкой били по танкам и бронемашинам. Первую атаку ценой огромных усилий мы отразили. Но бригада вела бой одна, без соседей, и противник начал охватывать её с флангов, стремясь окружить и уничтожить. Но мы уже знали, как отступать с боями. Поход от Сейма до Тима научил нас многому.
      Для обеспечения отхода главных сил на промежуточный рубеж двинулись батальон Прошо и дивизион Павленко. Батарея Иванова осталась в засаде.
      Уход наших подразделений немцы скоро заметили, свернулись в колонну и двинулись вслед за нами. По ним внезапно открыла огонь батарея Иванова. Две бронемашины и головной бронетранспортёр с пехотой были подбиты. Несколько машин, пытаясь обойти их, свернули с дороги и застряли в грязи. Колонна остановилась. Часть солдат спешилась и вместе с двумя танками двинулась на позиции артиллеристов. Но батарея уже снялась и ушла на новые позиции.
      Так, в течение суток сдерживая врага, мы вели тяжёлые бои, выходя из готового вот-вот замкнуться кольца.
      Начальник штаба Самчук несколько раз докладывал по радио обстановку в штаб корпуса. Я просил комкора поддержать нас своим артиллерийским полком, когда подойдём в зону его досягаемости.
      Главные силы дивизии противник ввёл в бой 20 ноября. После сильной артподготовки мощным ударом вдоль дороги на Тим он перерезал наш маршрут и отбросил бригаду на Черниковы Дворы. Дорога на Тим оказалась открытой, и враг с ходу ворвался в город.
      Попытки 5-й бригады восстановить положение успеха не имели: слишком велико было превосходство противника.
      Анализируя причины постигшей нас неудачи, стоит сказать: если бы наша бригада была выдвинута вперёд хотя бы на 10 - 15 километров, противник не смог бы нас бить по частям и столь стремительно ворваться в город. Уставы того времени были совсем неплохи, но не всегда они выполнялись умело и с учётом реальной обстановки.
      Потеря Тима совпала по времени с преобразованием 3-го воздушно-десантного корпуса в 87-ю стрелковую дивизию. Командиром её был назначен Герой Советского Союза полковник А. И. Родимцев. 6-я бригада стала 96-м стрелковым полком. Комиссаром у меня стал бывший комиссар 3-го батальона И. И. Морозов. Вместо Самчука, который ушёл на должность начальника оперативного отделения дивизии, начальником штаба полка назначили капитана Г. Б. Смолина.
      Григорий Борисович вызывал симпатии к себе с первой встречи. Самоотверженный, но без горячности, он мог пойти на всё ради спасения товарища. Под Киевом, когда комиссар батальона Г. С. Спивак был смертельно ранен, Смолин вместе со связным нашёл его в ничейной зоне и под огнём врага вынес к своим. Большая дружба соединяла его с И. А. Самчуком. Это, видимо, в немалой степени определяло безупречную работу штаба бригады. Весёлый и остроумный, Смолин вносил какую-то свежесть в наш суровый быт и скоро стал общим любимцем. Работоспособный, опытный и требовательный, он быстро рос и, начав войну начальником штаба батальона, закончил её командиром гвардейской дивизии в Берлине.
      Захват противником Тима явился для нас серьёзной потерей. Город - крупный узел дорог, расположенный на самом высоком участке Средне-Русской возвышенности, от него открывался обзор на большую глубину во всех направлениях.
      Владея Тимом, 16-я моторизованная дивизия прочно обеспечивала правое крыло главной группировки противника, рвавшейся к Москве, и создавала условия для дальнейшего наступления в направлении Касторное, Воронеж. Вот почему Тим имел такое значение для обеих сторон и за него развернулись столь ожесточённые бои.
      Реакция командования 40-й армии на потерю Тима была недвусмысленной. Командующий генерал-лейтенант К. П. Подлас потребовал во что бы то ни стало освободить город. В тот же день командир дивизии полковник А. И. Родимцев приказал ночной атакой взять Тим. Однако ни в ту ночь, ни в течение других десяти дней и ночей освободить город не удалось. Бои часто превращались в жестокие рукопашные схватки. Дома и улицы по нескольку раз переходили из рук в руки. Гитлеровцы активно обороняли Тим. Ряд своих контратак они стремились развить, стараяь не только выбить нас с окраин, но и перейти в наступление на Касторное.
      25 ноября выпал снег. Каждый домишко на окраине старого русского городка отчётливо просматривался. В тот день в очередной атаке на Тим в первом эшелоне дивизии шёл наш 96-й полк. Оба батальона после переноса огня артиллерии в глубину дружно выскочили из траншей и, стреляя на ходу, стали подниматься в гору. Было хорошо видно, как бойцы дружно забросали позиции гитлеровцев гранатами, а потом рванулись вперёд и скрылись за окраиной.
      На НП мы старались по шуму боя определить положение дел. На левом фланге вели огонь вражеские танки, потом стали слышны разывы наших противотанковых гранат. Над домиками поднялись столбы чёрного дыма.
      Я вызвал по рации капитана Смолина, который находился в 3-м батальоне, и попросил его доложить обстановку.
      - Немцы контратакуют - до батальона пехоты, рота танков и пять штурмовых орудий. Два танка мы подожгли. Отходим. Нужен огонь по пятому квадрату. Это, - уточнил Смолин, - где горят танки...
      В этот момент позади нас, в районе штаба полка, послышалась сильная стрельба из автоматов и винтовок, разрывы гранат. Одна за другой взлетали там сигнальные ракеты противника. Связь со штабом полка прервалась. Требовалось разобраться в обстановке, наладить связь, и я направил к нашему штабу двух связистов и отделение разведчиков сержанта Подкопая.
      Межу тем бой всё ближе перемещался к окраине. Стали видны ломаные цепи наших отходящих батальонов. Их пытались обойти вражеские танки и пехота. Артиллерии у нас явно недоставало. Я доложил обстановку полковнику Родимцеву и попросил его помочь нам огнём дивизионной артиллерии.
Очередная наша атака окончилась неудачей. Без танков, с малым количеством противотанковой артиллерии поредевшим ротам трудно было добиться успеха при бое за город, откуда враг следил за каждым нашим шагом.
      Стрельба в районе штаба полка постепенно затихла. Но связи всё ещё не было. Из посланных на линию связистов никто не вернулся.
      В то время фашисты ещё использовали метод просачивания в тылы наших войск небольших групп автоматчиков. В начале войны это довольно часто приносило им успех. Огнём и сигнальными ракетами гитлеровцы создавали видимость окружения и помогали своим войскам, наступающим с фронта.
      Наконец появилась связь. Полковой инженер лейтенант Н. Г. Паршин доложил, что до взвода вражеских автоматчиков просочились к штабу и пытались разгромить его. Но их постигла неудача. Собрав находившихся на командном пункте бойцов и командиров, Паршин встретил фашистов огнём и вместе с подошедшим отделением разведчиков уничтожил их.
      С самого начала мы старались действовать по ночам, когда противник лишён возможности вести наблюдение. Но было и ещё одно обстоятельство, которое заставляло нас вести бой под покровом темноты: у нас не было танков. В одной из таких атак батальон Прошо, в которм оставалось 60 человек, внезапно, без артподготовки, ворвался на окраину. Однако в боях за Тим враг вёл себя особенно настороженно. Немедленно последовала контратака при поддержке танков. Её мы отбили гранатами и зажигательными бутылками.
      День спустя батальон отразил ещё две атаки гитлеровцев. Главную роль в этом сыграли пулемётчики лейтенанта В. К. Цуладзе. В развалинах домов он поставил два "максима" так, что они стали неузчвимя для танков, а расчёты могли вести кинжальный огонь по идущей за машинами пехоте.
      Сам Цуладзе был отличным пулемётчиком. В его руках станковый пулемёт стнавился грозным оружием и часто решал успех боя.
      Наступила вторая ночь, силы батальона таяли. А судя по всему, враг готовил очередную контратаку.
      - Держись, Иван Иванович! - позвонив комбату, сказал я. - Поможем тебе крепко! Только сам не пугайся...
      - В чём дело?
      - Услышишь и поймёшь!
      В тот момент впервые на нашем участке раздался необычный воющий грохот "катюш". Мы увидели светящиеся трассы мин, и вслед за этим прогремели мощные взывы на позициях врага.
      Ночью гитлеровцы больше не атаковали.
      В конце ноября в Тиме побывал с "визитом вежливости" любимец нашей бригады и полка разведчик Попов-Печер, переодетый под мальчика. Он действительно выглядел не старше 13-14 лет. Ему удалось установить в Тиме наличие крупных сил противника с артиллерией и танками. Это значило, что враг способен не только обороняться.
      В те дни часто думалось, целесообразны ли неоднократные атаки Тима, когда противник имеет такое превосходство в силах и удобные позиции. И только позднее мне открылся истинный их смысл.
      Наши атаки, конечно, не были напрасными. Мы заставляли врага держать в городе довольно крупные силы и не позволяли ему вести дальнейшее наступление на Касторное , Воронеж. Более того, противник вынужден был подтянуть в Тим свежие войска и только тогда незначительно потеснил нас...

от себя хотелось добавить, что населенный пункт Тим переходя с боями из рук в руки был освобажден 4 февраля 1943.
свидетельства боев, я обнаруживал на своем огороде при любых работах от пасадки до копания картошки на которые меня загонял отец, и найденые трофеи(от гильз.. и заканчивая стальными шлемами) могли хоть как то сгладить мое нежелание помоч родителям.