ХУДОЖНИК ОРЛОВ АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ

ДАТЫ ЖИЗНИ 1921- 1983 гг.

Орлов Алексей Иванович – родной брат моего мужа Орлова Василия Ивановича

Родился 10 марта 1921 г. в селе Федоровское Кайбицкого района Казанской области. В 1941 г. пошел в армию. В 1944 г. он случайно встретился со старшим братом Сережей на полустанке. Виделись 15 минут. А до этого вся семья думала, что он погиб. В 1946 он работал у Юлии Васильевны Лобановой в Выставочном зале на Кузнецком мосту. И там познакомился с Анной Ивановной (приемной дочерью Юлии Васильевны). Юлия Васильевна уговорила его пойти на вечерние курсы художников в училище 1905 г. Впоследствии он женился на Анне Ивановне. И Юлия Васильевна предоставила им свою дачу в Абрамцево. Там у них родился сын Андрюша, который часто ходил с отцом на этюды и у него проявился рано талант художника. Алексей Иванович часто приглашал нас в Абрамцево. Это был поселок художников, где жили Грабарь и другие известные художники того времени. У них в гостях бывали КУКРЫНИКСЫ. Сама Юлия Васильевна была замужем за художником Лобановым, но потом разошлась с ним. Многие пейзажи нам знакомы. Потому, что, когда мы приезжали в Абрамцево, и приезжала Юлия Васильевна она просила, чтобы он показывал ей все этюды и картины за неделю. Они тщательно разбирали достоинства и недостатки работ. Дело в том, что она была известным искусствоведом. По натуре Алексей был очень добрый. В наших конфликтах с Василием Орловым они занимали всегда мою сторону. Он любил возиться с детьми, что отражено на фотографиях. Он умер в 1983 г. После его смерти осталась большая коллекция его картин, многие из которых, к сожалению, пропали. По нашим сведениям часть картин, оставшихся в мастерской в Сергиевом-Посаде были присвоены и подписаны другими художниками. Судьба...

В основном он писал пейзажи. Среди представленных работ есть портрет, который им написан с натуры в день моего рождения, когда мне исполнилось 30 лет.

ИЗ ВОСПОМИНИЙ ОРЛОВОЙ Д.В. об АБРАМЦЕВО

ДАЧА Ю.В. ЛОБАНОВОЙ в АБРАМЦЕВЕ

Дача Юлии Васильевны находилась на 43 км от Москвы, не доезжая Загорска. Надо было пройти по смешанному лесу, спуститься в глубокий овраг и подняться из него по крутой земляной лестнице. Лестница упиралась в деревенский забор из толстых прутьев, какие обычно встречались в русских деревнях в послевоенные годы. Теперь-то в основном штакетник. А раньше были прутья, которые ставили вертикально, закрепляя поперечными слегами. Открываешь калитку, и попадаешьво двор, где слева располагался большой деревенский дом, слева, заросший иргой, духан (маленький полу-глиняный, полу-дощатый сарай), внутри которого, на глиняной стене, был кем-то из художников нарисован падишах, сидящий на ковре и подушках. Духан был хозяйственной постройкой. Там хранился огромный самовар, скамейки и другая хозяйственная утварь.

Когда-то сюда приезжал Гиляровский. Приезжал также какой-то известный художник, фамилию которого я теперь уж забыла. Однажды к Юлии Васильевне приходили художники Куприянов и Крылов, из знаменитой троицы «Кукрыниксов». Она знакомила меня с ними, и я запомнила эту встречу.

Юлия Васильевна Лобанова была из дворянской семьи, получила очень хорошее воспитание. В 20-е годы она вышла замуж за художника Лобанова. Но вскоре разошлась с ним. Скандала никого не было, и они расстались почти дружески. Лобанов вскоре женился второй раз. На молодой еврейке, которая родила ему девочку. У Юлии Васильевны была домрабатница молодая деревенская девчонка Нюра (Анна Ивановна). Когда у Лобанова появился ребенок, он попросил Юлию Васильевну дать ему Нюру на время. У Лобанова был очень тяжелый характер. Он был вспыльчивый, грубый иногда не стеснялся в выражениях. Поэтому вторая жена часто плакала отнего. Когда Анна Ивановна спросила: «Почему она с ним не разойдется?». Она сказала: «Что в интимном плане, он был необыкновенный для нее». Иногда, когда у него было хорошее настроение (после очередного скандала), он приходил домой с подарками, одаривал жену, Аню и Маргошку, составлял для жены фасон платьев, которые она должна сшить из подаренных материалов.

Когда девочка подросла, Аня вернулась к Юлии Васильевне. А когда у Ани родился Андрюша, Юлия Васильевна оформила ей удочерение. Аня стала наследницей. Аня часто помогала Юлии Васильевне в оформлении выставок в зале на Кузнецком мосту. Туда после войны устроился брат Орлова Алексей Иванович Орлов. Здесь он познакомился с Анной Ивановной и вскоре они поженились. Юлия Васильевна прописала их на даче. Поэтому мы часто приезжали туда не только к ЮлииВасильевне, но и к Анне Ивановне.

Рядом с ее дачей была дача художника Кацмана. Забора между дачами не было, и мы просто знали, что дальше березок ходить нельзя.

На даче жила симпатичная собака Репка. Она была черно-белого окраса небольшая и очень добродушная. Однажды мы с Аней растапливали самовар под иргой, и Аня очень хвалила Репку, говоря, что Репка никогда не просит со стола пищу. Такая деликатная собака, сказала Аня. Она посмотрела на дачу Кацмана и сказала, что к Маргоше приехали из Москвы художники. В это время от дачи Кацмана неслась Репка, держа в зубах батон колбасы. Аня была обескуражена, а я хохотала и говорила ей: « Может она потому и деликатная?".

Потом дачу Кацмана приобрел художник Пророков. На против Юлии Васильевны, на другой стороне оврага, была дача Грабаря. Я хорошо запомнила ядовито-зеленый цвет забора и, когда я потом на выставке увидела его картину, на которой был изображен весенне-летний пейзаж, я подумала, что-либо он неравнодушен к зеленому цвету, либо у него осталось много зеленой краски от забора.

В конце-концов, духан сломали и построили для Леши просторную деревянную мастерскую, где три стены были деревянные, оклеенные обоями, а четвертая стена, представляла собой огромные окна, почти снизу до верху. Леша притащил туда все свои картины, поставил на пол банки с красками и почти по середине комнаты поставил грязные резиновые сапоги.

Однажды, когда Леша уехал в Загорск, где у него была мастерская, мы с Аней, по своей наивности и невежеству, решили убрать Лешину мастерскую. Мы аккуратно поставили все его работы по росту, поставили все краски тоже в соответствии с размером банок. Около стенки мы поставили большие банки, перед ними баночки по мельче. Потом тюбики по цвету. Убрали старые носки, вымыли ботинки и резиновые сапоги. Вымыли пол, нашли в сарае старую тумбочку и поставили на нее кувшин с цветами. Нам казалось, что все прекрасно! Но, когда вернулся Леша, нам небо показалось в алмазах! Это был такой грандиозный скандал! Леша орал: «Чтобы духу вашего здесь не было! Зачем вы перешерстили все картины? Они были поставлены в определенном порядке! Я теперь ни одну краску не могу найти! И где мои сапоги - завтра дождь обещают?». Мы с готовностью показали ему чистые сапоги. Он посмотрел на нас, увидел наши расстроенные лица и глаза полные слез. И миролюбиво сказал Ане: «Ну, Дазмира молодая. А ты то, старая дуреха, какого черта в мои картины и краски полезла?» А потом, совсем добродушно, сказал: «Ань, я из Загорска селедочки привез! У тебя картошка-то есть?» Мы дружно кивнули. Леша сказал: «Так идите стол накрывать!».

Леша и Сережа - старшие братья Орлова В.И. (моего мужа), хлебнули войны «полной ложкой».

Когда наши войска перешли границу, в небольшом городке, на железнодорожной станции остановился эшелон, в котором ехал к линии фронта Сережа. Сказали, что эшелон будет стоять два часа. Сережа выскочил из вагона и побежал к водокачке, где паровозы набирали воду. Он решил помыться и постирать свои вещи. У водокачки толпилось несколько человек. И вдруг, совсем рядом, Сережа услышал голос своего младшего брата Алексея.

Когда Сережа (Орлов Сергей Иванович) рассказывал об этой встрече, я, не стесняясь, плакала. От Леши долго не было писем, и все думали, что он погиб. И вдруг - такая встреча! Поэтому, когда в фильмах о войне показывают случайную встречу, я знаю, что сценарист не грешит против истины.